Сон президента Медведева

[Ivan]

Сон президента Медведева

Подводя итоги года, президент РФ Дмитрий Медведев назвал, в том числе, книги, которые он читает: «Как и большинство любителей книги, у меня на столе лежат несколько книжек... Сейчас читаю... новый опус Пелевина. Есть Ремарк. Ремарка я люблю, он мне нравится еще с детства». Правая.ру попыталась представить, что может присниться президенту в новогоднюю ночь, если он, по своему обыкновению, одновременно прочитает на ночь несколько книг



Подводя итоги года, президент РФ Дмитрий Медведев назвал в том числе книги, которые он читает: «Как и большинство любителей книги, у меня на столе лежат несколько книжек. Я всегда стараюсь читать несколько книг, потому что так интереснее. Сейчас читаю книгу русского историка Василия Ключевского «Исторические портреты». Еще одна книга — новый опус Пелевина. Есть Ремарк. Ремарка я люблю, он мне нравится еще с детства. Он такой романтический и может быть даже сентиментальный. Но в то же время, на мой взгляд, всегда современный иностранный писатель. Настроение иногда поднимает». Исходя из предположения, что историка Ключевского Дмитрий Медведев читает "по служебной необходимости", Правая.ру попыталась представить, что может присниться президенту в новогоднюю ночь, если он, по своему обыкновению, одновременно прочитает на ночь несколько книг — "Три товарища" Ремарка и последний роман Виктора Пелевина "Т".

…Это было в госпитале. Повязки из бумажных бинтов. Стоны. Хозяйка подавала печенку и жареную картошку. В качестве вступления она поставила большую бутылку хлебной водки. Рядом с графом Т. лежал Ариэль Эдмундович Брахман. Ног у него уже не было, но он этого еще не знал. Увидеть он не мог, потому что там, где должны были лежать его ноги, торчал проволочный каркас, покрытый одеялом. Да он и не поверил бы, потому что чувствовал боль в ногах.

Ариэль Эдмундович Брахман оказался говоруном неудержимым, как водопад. Чего он только не знал об автомобилях! Когда же он услыхал, что Т. приходилось участвовать в гонках, его симпатия к графу перешла все границы. Однако графа в данный момент интересовало, очевидно, другое.

— Ваше тело настоящее? — спросил Т.

— Вы меня веселите, — ответил Ариэль. — Что именно вы хотите проверить? Здесь всё настоящее, но лишь до тех пор, пока я этого хочу. Реальность и нереальность определяются исключительно моей волей. Люди и предметы в вашем мире возникают только на то время, пока вы их видите. А за всё, что вы видите, отвечаю я.

— Всё вокруг меня — ваша работа?

—На самом деле всё несколько сложнее, но для простоты можете считать, что да.

Т. пригляделся к Ариэлю внимательнее. Он был грузный, рослый, с красным лицом и густыми бровями; несколько хвастлив, несколько шумен и, вероятно, добродушен, как люди, которым везет в жизни. В его наряде, возможно, присутствовало нечто неуловимо-кавалеристское, но не было ничего ангельского или демонического. Т. мог себе представить, что по вечерам, прежде чем лечь спать, он серьезно, с достоинством и почтением разглядывает себя в зеркало. «Кто мог подозревать, что за такой смешной наружностью скрыто могучее сердце гоночного мотора!» — сказал сам себе граф.

— Хорошо, — продолжил Т. прерванный разговор. — Можете вы объяснить, что я делаю в сотворённом вами мире?

— Могу, — сказал Ариэль. — Но вряд ли вам это понравится.

— Прошу вас, откройте мне правду, какой бы страшной она ни была. Не мучайте меня дальше. Кто вы такой? Действительно ангел? Или, может быть, демон?

— Я человек, — ответил Ариэль. — Но по отношению к вам являюсь скорее божеством, чем существом того же класса.

— Как так может быть?

— Долгая история. Я отпрыск семьи, из которой вышло весьма много эксцентричных типов — революционеров, банкиров, даже разбойников. Но самым необычным из них был мой дедушка по отцовской линии, мистик-каббалист.

— Каббалист? В наш просвещённый век?

— Самый настоящий каббалист, — подтвердил Ариэль. — Но не шарлатан из тех, что торгуют фальшивым знанием в глянцевых журналах, а истинный эзотерик. Видите ли, Россия вашего будущего и моего прошлого была прелюбопытнейшим местом. В этой стране все желающие могли получить какую-нибудь фиктивную работу вроде сторожа и скромно жить на государственном обеспечении, занимаясь любой духовной практикой. Особенно много таких людей появилось после великой войны, когда люди разочаровались в идеалах, которые раньше одушевляли общество…

Внезапно наступила тишина. То въезжали, то выезжали длинные операционные тележки. Мерно тикали шварцвальдские часы, на циферблате которых была выгравирована надпись, — три строчки, написанные друг под другом разной краской и почерком:

Бог умер. Ницше.

Ницше умер. Бог.

Оба вы педарасы. Vassya Pupkin.

Надпись про Бога была белой, про Ницше — синей, а сентенция Васи Пупкина — красной. Пробегая взглядом по этим строкам, Т. представлял себе сначала Иегову с Сикстинской фрески Микеланджело, затем усталого Ницше, похожего на облагороженного страданием Максима Горького, и, наконец, белобрысого Васю — надменного наследника мудрости веков, пугающего и одновременно прекрасного в своём равнодушном максимализме.

Хозяйка убирала стойку и по-матерински поглядывала на Т. и на Ариэля. У печки растянулась коричневая гончая собака. Время от времени она лаяла со сна, — тихо, визгливо и жалобно: «Думаешь, ты Лев Толстой, а на деле — х.. простой». За окном, шурша, скользил ветер. Его заглушали обрывки солдатских песен, и Т. казалось, что госпиталь вместе с ним подымается ввысь и, покачиваясь, плывет сквозь ночь, сквозь годы, сквозь множество воспоминаний…

Сон президента Медведева подсмотрел Илья Егармин

Взято отсюда